понимание собеседников, когда заявил: «Опасность представляет не только большевизм, но Россия как таковая, независимо от того, существует ли в ней монархический, либеральный или другой какой-нибудь строй»[1300]. Агентурные сведения из Латвии сообщали: «Германофильские круги правительства, возглавляемые генеральным секретарем Министерства иностранных дел Мунтерсом, не без участия Ульманиса ведут с Германией секретные переговоры о блоке»[1301]. Из Эстонии поступала информация о том, что «разговор идет о предоставлении Германии Эстонией базы для германских подводных лодок и пр. подобных концессий»[1302].

В апреле британским послом в Берлине становится Невиль Гендерсон, широко известный своими прогерманскими настроениями. Американский посол Додд сообщил в Вашингтон: «Гендерсон уверил германское правительство, что Лондон не будет возражать против овладения Гитлером Австрией и Чехословакией»[1303]. В мае в Великобритании пришел к власти новый кабинет — Невилла Чемберлена. Одним из его первых шагов стало письменное послание Муссолини с восхищением личностью дуче и предложением наладить добрые отношения между двумя странами[1304]. 1 июня Гендерсон заявил, что полностью согласен с Гитлером в оценке большевизма как величайшей угрозы для Европы, затмевающей все другие проблемы[1305].

В Испании, где воевали уже 60 тысяч итальянских солдат и 20 тысяч немецких, 26 апреля произошла трагедия Герники. Немецкая авиация почти полностью стерла с лица земли священный для басков город. Северный фронт республиканцев разваливался под натиском войск фашистских держав и Франко. 19 мая испанское правительство вновь обратилось в Лигу Наций с отчаянным призывом сделать хоть что-то для остановки очевидной агрессии. Англичане и французы поддержали республиканцев морально и передали вопрос в Лондонский комитет по невмешательству. Весной 1937 года делом всего Советского Союза стала судьба испанских детей, которые начали прибывать в СССР. Когда Молотов подпишет в сентябре постановление СНК «О руководстве обслуживания и воспитания испанских детей, находящихся в СССР и вновь прибывающих», речь шла уже о тысячах[1306].

— Советский Союз не только не прятал своего сочувственного отношения к республиканской Испании, но открыто заявил, что считает дело Испанской демократической республики близким себе делом, делом всего прогрессивного человечества, — говорил Молотов. — Насколько же далеки от этой честной позиции поддержки испанской демократии правительства тех государств, которые, однако, не прочь выдавать себя за демократические страны[1307].

В июне 1937 года кабинет Блюма пал, и на смену ему пришло правительство во главе с радикалом Шотаном, который принял «британский план» глухого закрытия границы с Испанией. Это и предопределит в конечном счете поражение Республики. Испания показала несовместимость франко-британской политики умиротворения и советских планов коллективной безопасности, на которых был поставлен крест.

Отношения с США буксовали из-за проблемы царских долгов. Новый посол Дэвис приехал в Москву вовсе не мириться. 25 февраля 1937 года он информировал Рузвельта: «В соответствии с протоколом я подал заявку на официальную встречу с Молотовым, председателем кабинета. После обычного обмена любезностями Молотов заявил, что его правительство надеется на развитие отношений между нашими двумя правительствами по линии большего взаимопонимания, что некоторые договоренности еще не были выполнены и проблемы могут быть решены при практическом подходе к ним. Следуя Вашей мысли, я донес до них ощущение, что вопрос гораздо важнее для них, чем для нас, и следующий шаг должен быть с их стороны»[1308].

Для Дальнего Востока Сталин и Молотов предлагали одновременно Тихоокеанский пакт взаимопомощи с участием СССР, США, Японии, Китая, Англии и Франции, региональный пакт о ненападении (инициатива Австралии) и двусторонний договор с Китаем. Однако Лондон проявил к этим инициативам чисто теоретический интерес. Рузвельт 29 июня объяснил Трояновскому: «Америка вступать в союзы или что-либо подобное не может. Во всяком случае, пакт без Японии не имеет смысла»[1309].

Информация о военных провокациях Японии на границе поступала каждый день. А 7 июля японские войска начали войну с Китаем, и в Пекине именно эта дата официально считается днем начала Второй мировой войны. «Высокопоставленные генералы презирали войска Гоминьдана и считали, что стремительная атака быстро поставит Чана на колени, развязав армии руки и позволив ей концентрироваться против Советов»[1310]. Вскоре в Китае окажется миллионная японская армия. СССР в каждую минуту мог стать стороной конфликта, в который его активно вовлекал Чан Кайши. Разведка из Берлина подтвердила Сталину и Молотову: немецкое и итальянское правительства обещали Японии «активную военную помощь в том случае, если СССР окажется в дальневосточном конфликте на стороне Китая»[1311]. Шло балансирование на грани тотальной войны.

Тем не менее Москва приняла решение поддержать Китай. Договор с ним был составлен таким образом, чтобы не возлагать на СССР прямых обязательств в войне против Японии, что не давало Токио формального повода для войны с Советским Союзом.

— Свое сочувствие китайскому народу и отношение к японской агрессии Советский Союз выразил уже заключением советско-китайского пакта о ненападении, — скажет Молотов. — Но еще неизвестно ни одного шага, который бы сделали другие государства для противодействия неслыханной агрессии против китайского народа[1312].

Фейхтвангер заметил в 1937 году, что «в Советском Союзе каждый на все сто процентов уверен в предстоящей в ближайшем будущем войне… Советские люди знают, что у границ их злобные глупцы с нетерпением выжидают момента для нападения на них и что эти границы они должны действенно охранять»[1313]. В Кремле же исходили из того, что война уже идет. Ставка была крайне высока — выживание страны. Гитлер не скрывал стремления завоевать территорию СССР до Урала, уничтожить большую часть населения и поработить оставшуюся. Япония тоже намеревалась завоевать СССР до Урала, только с другой стороны. Японские зверства в отношении мирного населения Китая уже стали легендарными (по жестокости они превзошли нацистские). К тому моменту, когда Германия в 1939 году нападет на Польшу, будут убиты 10 миллионов китайцев.

…В этих условиях летом 1937 года в Советском Союзе начались массовые репрессии. Они шли по трем основным направлениям. Во-первых, в отношении части элиты страны — государственной и партийной номенклатуры, деятелей культуры. Во-вторых, в отношении лиц, ранее с оружием в руках противостоявших советской власти и преступников-рецидивистов. В-третьих, они обрушились на иностранных граждан и представителей ряда национальных меньшинств, преимущественно в пограничных регионах страны. Эти три потока практически не пересекались, хотя логика была общей: поиски пятой колонны. Но принципы причисления к ней были различными.

В первом потоке решающими были картотеки ранее арестовывавшихся оппозиционеров, а также получаемые Ежовым и его сотрудниками показания уже приговоренных судом или подозреваемых в связях с ними. Логика, как замечал Хрущев, была стандартной: «Действительно какой-то арестованный давал показания. А